Однажды поздним вечером моя старшая дочь пожаловалась на острую боль в животе. Она была ужасно бледная, боль нарастала. Не медля ни минуты, я вызвала скорую помощь и нас увезли в больницу.
В приемном покое сидели две тетки. Мы вошли с дочкой, а она уже совсем стала белая, как снег, больно ей, она стонет. Короче говоря, сидят эти две дамы в белых халатах, чаевничают да конфеты наминают. Увидев нас, скривили лица от недовольства, переглянулись так, мол, “чай не дают попить, еще одни приперлись на ночь глядя”.
Одна из них поворачивается и говорит, чтобы вышли в коридор и там ожидали, пока нас не позовут.
Я пыталась вежливо объяснить, что у дочери боль усиливается. Она и так уже скрючивалась, губы посинели. Вторая женщина так демонстративно закатила глаза и недовольным голосом сказала, чтобы дочь раздевалась, а мне приказала выйти в коридор.
Я старалась держаться и не терять самообладание, чтобы не конфликтовать с ними. Поблагодарила и вышла. Думаю, ну все может быть, может, день такой у них выдался. У обеих. Главное, чтобы дочери стало легче.
Спустя пятнадцать минут вышла дочь. По виду ее понимаю, что ей не стало лучше. Боль была все такой же сильной. Спросила, что ей сказали. Она ответила, что тетки те готовят выписку и отпускают нас домой.
Спрашиваю о диагнозе, что там ей сказали. Она начала плакать.
Сказала, что в кабинете эти женщины еще до того, как провести осмотр, говорили с дочерью, как девушкой легкого поведения. Диагностировали ей внематочную, нагрубили. Потом все же сказали залезть на кресло, осмотрели и попросили выйти в коридор.
Я, значит, вхожу в кабинет. Доча осталась в коридоре.
Вначале представилась, показала подтверждающий документ, что я на самом деле являюсь матерью девочки. Попросила озвучить мне, что диагностировали у моей дочери, и нуждается ли она в госпитализации.
Внезапно одна из этих теток начала мне хамить, рассказывать о том, какими порочными сейчас бывают современные девушки и добавила, что внематочная у моей дочери, скорее всего.
Я уже не сдержалась и с включенным металлом в голосе попросила женщину представиться. Как оказалось, она была дежурным врачом.
В далеком прошлом, еще до всех моих декретных отпусков, а их было три, мне приходилось работать с людьми, попавшими в трудные жизненные ситуации. Поэтому работа подобных учреждений мне знакома не понаслышке. Так что, в случае необходимости у меня есть аргументы, чтобы отстоять свою точку зрения и дать понять хамам, где их место.
Когда женщины услышали мой уже изменившийся тон с уверенными властными нотками, внезапно сменили недовольств на вежливость, начали рассказывать мне об овуляторных болях у девочек шестнадцати лет. На минуточку, вот только-что я была недомать, а дочь моя – низкой социальной ответственности.
А теперь бабенки в белом начали суетится, отдавать распоряжения медсестре, писать документы и уверять, что дочери ничего не грозит, дали направление на УЗИ и таблеточку ибупрофена.
Вскоре мы получили рекомендации, выписку, подождали действия обезболивающего и уехали домой.
Дома я попыталась объяснить дочери, какая ситуация произошла. Она впервые столкнулась с хамами и именно в тот момент, когда была наиболее уязвима. Она никогда не была робкой девочкой, но при таких обстоятельствах даже самые смелые могут потерять самообладание.
Я считаю, что я все правильно сделала. На уровне подсознания у меня сработал рефлекс яжематери, ребенка которой обидели. Я ничуть не стыжусь того, как поступила.
Очень хочется надеяться, что доча столкнется с разными вариантами поведения отдельных категорий недовольных работников бюджетных учреждений. И вот хочется верить, что вежливость и уважение все же одержат верх в подобных ситуациях.